Алия 90-х Реховота: А Вы собирали на рынке овощи и фрукты с земли?

Ирония или Грусть: О Шаранском, Шароне, налоге на ввозимые из Совка Телевизоры и многое еще о чем

Текст – "подберем помидоры, остальное у нас есть". Люди собирают овощи и фрукты с земли. Часть из них мы встречали зимой в аэропорту. Они там платили пошлину за собственные цветные телевизоры. Сейчас стоит очередь за дармовыми пакетами с овощами и засохшими полевыми цветочками. Стюарт называет их "блю белз", но это не колокольчики. Шесть картофелин, баклажан, две помидорины и маленький портретик Щаранского. Щаранский советует не создавать своей партии, а выбрать себе по вкусу политическую израильскую партию и за нее голосовать. Тот, кто пойдет с ними до конца, всегда сможет рассчитывать на эту гуманную трехкилограммовую помощь от израильского правительства. Чтобы понять, сколько стоит государству Израиль этот мешочек с овощами, нужно помнить, что за килограмм помидоров государство платит кибуцам около десяти центов, остальное – это его же собственные наценки. Наценки не "на армию" – за армию платит правительство США, – наценки за то, чтобы израильский истэблишмент имел приличный жизненный уровень.

Мы выбираем со Стюартом толстого дядьку с Украины, похожего на министра Арика Шарона, и начинаем за него болеть. Шарон уже выстоял очередь за пакетиками два раза и снова пристраивается в хвост. Нескольких старичков, которые стоят по второму кругу, уже выловили из очереди и с позором изгнали, но Шарон вытирает платком потную голову, стоит и терпит. Просто страшно, что такому человеку, которому нужно получать продукты на три вагончика со студентками, может не хватить. Не станет же он сам жрать эти баклажаны! Стюарт говорит, что даже для него этой базарной эпики "ту матч". Стюарт говорит: "Я не в состоянии этого видеть. Я не в состоянии этого видеть. Мы не морализируем – просто снимаем и отваливаем!"

Поднимание с земли Стюарт называет "скявенджинг". Да мы и сами "стервятники" с фотокамерой. "Скявенджерс". И брать пошлину за телевизоры с горстки людей, которая приехала сюда во время войны, тоже "скявенджинг". Я говорю Стюарту, что не нужно делать очевидных обобщений.

Продавец сметает с прилавка остаток овощей – моментально слетается толпа олим. Наконец я вижу, как работает крутой американский профессионал: Стюарт вжимается в стену – потом щелк камерой и отвернулся, жестко – щелк камерой и снова отвернулся. "Кто собирает тут на базаре?" Все собирают. Я тоже собирал пару лет. Или больше. Еще час, и эта базарная пытка кончится. Не стянули бы еще линзы из его сумки. Понаехало громадное количество фотографов-олим, и это может сделать кто-нибудь из них. Стюарт рассказывает, что в Гонконге у него сняли фотокамеру прямо с плеча. Под ногами валяются буйволиные челюсти. Я жду, что кто-нибудь подберет их, как Самсон, и пойдет крушить толпу. Ноги ужасно липнут. Старушка, которую сейчас снимает Стюарт, тридцать минут копается в куче куриных потрохов. Мы гадаем, откуда она может быть родом. Стюарт молится, чтобы она оказалась "русской", а я молюсь, чтобы она была "нерусской". Стюарт отснял за тридцать минут уже девяносто кадров.

Я сейчас задохнусь от куриного смрада. От куриных ног. Я – куриный король! Куриный щелкунчик. Апофеоз куриной абсорбции! Какое там 12 белоснежных лебедей! Тысячи лебедей, то есть кур, обронили здесь свои крылья! Надо очень любить кур, чтобы тут копаться. Мне нравится, что Стюарт искренне переживает за эту старушку. Тушинский вообще не попрется на этот базар в своей пелерине. И его друзья-министры на куриный рынок не ходят. А Стюарт безостановочно снимает.

Я чувствую себя форменным предателем алии, я не понимаю, как я могу участвовать в этих натуралистических съемках! Но ничего, я попредаю еще две недели, и все! И баста! И невер мор! И никогда опять! Я задушу Щаранского в себе и больше не стану никого предавать! Старушка оказывается полькой. Она живет в Израиле тридцать восемь лет. Может быть, все ее родственники в Кнессете! А сама она – истэблишмент, тетя министра Модаи! Старушка бормочет, что собирает она, в основном, для кошки, но желудочки такие свеженькие, что грех не взять. Стюарт лихо, по-воровски, снимает ее в упор и отворачивается. Хватит! Да, – вздыхает Стюарт, – в Гондурасе люди живут на свалках, копаются в отбросах вместе с шакалами и койотами, но на меня они не обращали внимания! Почему-то здесь по-другому.

Продавец дает новой эмигрантке попробовать маленький кусочек манго и сладким голосом спрашивает: "Гуд Исраэль?!" Гуд. Очень гуд.

Оригинальная публикация: РЫНОК "КАРМЕЛЬ" (Тель-Авив). Алия 90-х. Репортаж. Et Cetera (Декабрь 1992) [Весь Текст]